Ланской Валерий Алексеевич, писатель, поэт, композитор, член городского литературного объединения и Союза журналистов России.

Валерий Алексеевич Ланской родился в предвоенном 1940 году. Раннее детство пришлось на суровое время войны. Мало что помнит из военной поры: помнит только детский дом на Западной Украине, знает, что отец погиб на фронте. Дети войны – это особые дети, их детство обошло стороной, и они вместе со взрослыми разделили горечь потерь и лишений. Учился в Константиновском ремесленном училище (Донбасс). После окончания ремесленного училища работал на Горловском АТЗ (Азотно-туковый завод) токарем.

Занимался клубной художественной самодеятельностью. Поступил и окончил Донецкое культурно-просветительное училище (отделение режиссуры). Работал в различных культучреждениях. В Комсомольск приехал в 1977 г.

О времени и о себе

Начнём сначала. Я в проекте, вроде.
Меня ещё на свете нет,
Пожалуй, нет, ведь я уже в утробе,
И речь веду из предвоенных лет.
Я был зачат ещё до мировой.
Природа – архитектор, из личины
Лепило образ, пол мужской.
И Бог помог животворящей глиной,
Формировался в кальции скелетик,
И воплоти душа моя.
Что там в миру, на белом свете,
Куда природа выплюнет меня?.., 
Куриное умишко появилось,
Вселился в тельце Божий дух.
Сердечко маленькое  билось,
И, наконец, обрёл я слух.
Свернувшись в коконе своём,
Мир странный слышал за стеной.
Хотелось осознать где мы живём,
И что тревожит мой покой?
Гул времени стучался в своды,
И космоса аккордный тон.
Курантов бой, гудки заводов,
Играющий в квартире патефон.
Триумф людской, парадность,
Кого-то славила толпа,
Маршировали, выражали радость –
«Отцу народов» громкое  «Ура-а!»
За радостью тревожные сужденья,
Кого-то  возвышали, боялись и молчали.
Кого-то предали забвенью…
За кем пришли и расстреляли.
Речь бесноватого ублюдка
Из-за  кордона, барабанный бой,
Оркестры громыхали жутко,
Чеканя шаг маршеровой.
Один тиран мне запрещал родиться,
Другой – напротив, ждал меня.
Тот, сволочь, пристрелить грозился,
Другой – нам строил лагеря.
Какие-то повестки, где-то дрались.
В призывах оглашенная страна.
Меня, казалось, не касалась
Какая-то там финская  война.
Жестокий век, коварство и измена.
Какого чёрта здравицы орать?
Я – эмбрион, мне море по колено.
На все мне это наплевать.
Я был с эпохой пуповиной связан.
Не выбирали время мы.
Родиться в срок я был обязан,
И жить предчувствием войны
Во мне резвились хромосомы, гены,
И я витал в созвездии Тельца.
В утробе тоненькие стены,
Всё  явственней я слышу голоса:
«Ну, что ты, Клава, брось кручину.
Вот отслужу, и заживём.
Роди мне непременно сына.
Вернусь, и песню допоём.
И бабка с дедом не чужие.
Ведь не одна, с тобой родня.»
«Тревожно, Алексей, года какие.
А вдруг не выдержу,  преставлюсь я…»
«Ну, что ты.., тридцать, что за годы,
Меня мать в сорок родила.
У нас, ведь, крепкая порода..,
Ну, всё, родная, мне пора…»
Потом прощания, слёзы, вздроги.
Меня прижали у крыльца,
И разошлись пути – дороги…
Жаль, не увидел я отца…
Была весна сорокового,
Созрел я, чую, мне пора..,
А в доме шум, гулянка снова,
Мне надоела эта кутерьма.
И, любопытством разогретый,
Я стал стучаться в новый мир.
И мать решила – песня спета,
И прервала  весёлый пир.
Я слышал крики: «Вон из дома!
У Клавки роды начались…»
Метали молнии и громы
На мужиков, что «надрались».
И мать орала, что есть духу:
«Врача скорее! Всё! Пора-а…
Зовите бабку-повитуху!»
Она меня и приняла.
Потом шлепок, и что есть силы
Я криком мир сей огласил.
Качали в люльке и носили.
Я рос, и набирался сил.
Какие ждут меня дороги,
К какой готовиться судьбе?
Родился я без патологий
В «патологической» стране.
Молдавия. Мы в Приднестровье-
Земля садов у горизонта тает.
И реки виноградной крови
Вином искристым созревают.
Всего год с лишним, я мужаю.
Всё впереди, счастливая пора!
Но грозно  тучи наползают…
Мир треснул, началась война!
А далее – бомбёжки, оккупанты,
Чужая речь, и в хате немчура.
Пылили по дорогам танки,
И мы теснились где-то в погребах.
Явился немец, подпитой.
У Ганса – шмайсер-автомат.
Он гаркнул: «Шнеля! Марш за мной,
Вас ошень ждать на Фатерлянд..!»
Мы шли за ним, осенняя грязища,
Я восседаю на руках.
Промозглый холод, ветер свищет,
Тревогою охвачен страх.
Он приказал нам: «Хальт!»,
И отлучился.
Бурлящая толпа: «Не миновать нам бед..!»
Откуда-то нежданно появился
На лошадях с повозкой дед:
«Ну, Клавка, пацана хватай, тикаем!
Эх, серые, не подведи..!»
И дёру дали. Слышали – стреляли,
А мы в осенней таяли дали…
Мать появлялась, исчезала,
А я у бабки с дедом на руках.
А немчура в округе  боговала,
Давай им «эсен», не то нам «швах».
Куда деваться – отдавали.
И «курка», «яйка», барахло…
Когда им наши жару дали,
Им драпать было нелегко.
Был страшный бой,
Ночную темень разрезали прожектора.
Со свистом бомбы полетели,
И содрогались погреба.
Всё небо светом озарилось,
Зенитки били до утра.
Две силы рядом где-то бились,
И побежала немчура.
А утром мы встречали наших-
Уставших, радостных, в пыли.
Солдатской угощали кашей,
И мы делились, чем могли.
Рос «босяком», мать на работе.
Где бабка с дедом я не знал.
Нужда достала и заботы,
Коварный голод наползал.
В очередях за хлебом изнывали,
И доставал всех бандитизм.
Кого-то убивали, тайно жрали,
Проснулся каннибализм.
Со жмыха пирожки, а в них фаланги,
Крысиные хвосты, какой-то фарш.
И солидол – повидло в баках,
И спекулянтов радостный кураж.
Ходили люди, словно тени –
Опухшие, слоновость ног…
Продуктов не было, и денег,
И выживали – кто как мог.
И пришёл и наш черёд, дождались –
Нам «похоронку» принесли…
И мать в истерике терзалась:
«Всё! Нет отца, сынок, не жди…»
Учился в школе я без лени,
Но дисциплина.., третий класс…
Стоял в углу я на коленях,
И кукурузу мял не раз.
Мы с пацанами мяч гоняли.
Я ногу подвернул – сломал.
«Два месяца»- врачи сказали,
Больничный срок я отмотал.
Мне девять лет, я скован и обидно.
От скуки в книгах утопал.
Я вовсе не был вундеркиндом
Но Гоголя – тома все перечитал.
Закончен курс уже лечения.
На выписку пришла пора.
Я ждал придут – всенепременно..,
Но мать за мною не пришла…
Судьба открыла новую страницу:
Приёмник, а потом детдом.
Промчались годы вереницы.
А дальше что? Ну, что потом?
Я был, конечно, пионером,
Талант на сцене проявлял.
И в чём-то, вроде, был примером,
Юннатом даже вскоре стал.
А дальше – паспорт новый в зубы.
В училище – «РУ», и вольные хлеба.
Ту проходную не забуду,
Что в люди вывела меня.
И здесь, читатель мой любезный,
Закончим монолог в стихах.
Тебе, возможно, интересно
Как в прозе жизни шли дела?..

Из книги Ланской В. Прислушайтесь, время!: поэзия, публицистика, творчество. – [Комсомольск-на-Амуре], [2010]. – 180 с.