В последнее время все чаще пишут, что город построили заключенные, а не комсомольцы-добровольцы. Очень обидно это читать, слышать и очень стыдно перед памятью молодых комсомольцев тридцатых годов – первостроителей нашего города. Они были очень светлыми людьми, преданными Родине, честными и порядочными, ответственными и очень жизнелюбивыми, жизнерадостными, добрыми. Они были лучшими!

 

Вопрос «Кто строил Комсомольск-на-Амуре» до начала 90-х годов прошлого века практически не обсуждался. Считалось, что ответ на него содержится в названии города. Публикации М. Кузьминой об использовании труда заключённых при строительстве города не были ни для кого новостью. Город рос у всех на глазах, и тайной это ни для кого не являлось. Возмущал сделанный ею вывод: «город комсомольской славы был центром лагерной системы Хабаровского края».

 

За этими публикациями последовала целая серия других по исследованию «белых пятен» в истории города: А. Сутурина, А. Григорьева, И. Куницына и А. Николаева. Казалось, что не осталось ни одной стороны жизни, которой бы не коснулось развенчивание. Подверглась сомнению даже целесообразность строительства города.

Общий тон статей - место проклятое, город не перспективный, а его появление - результат волевого решения тоталитарного руководства. Этому дружному хору противостоял лишь писатель Г. Хлебников, но его возражения тонули в общей массе выброшенной информации. В статье А.Н. Белогпазова /ИАЕ «Амур Сервис Ком» №1 от 28.12.2010г./ приведены подробные архивные данные о целесообразности строительства нашего города и кадровом составе строителей. Согласно этим данным доля заключенных среди строителей была очень маленькой, к тому же они были задействованы на строительстве не сразу, а только спустя несколько лет с начала строительства. Так, к примеру, в 1934г. на строительстве авиационного завода трудилось: 863 военнослужащих, 3081 вольнонаемных и 627 заключенных; в 1936г. на этом заводе трудилось: 780 военнослужащих, 2080 вольнонаемных и 496 заключенных; на строительстве судостроительного завода в 1936г. трудилось: 12378 военнослужащих, 1050 вольнонаемных и 1500 заключенных. Но речь сейчас не о том. Речь сейчас о поколении комсомольцев тридцатых годов, отдавших свою молодость строительству нашего города и посвятивших свою жизнь служению Родине, чьи заслуги перед Отечеством пытаются не замечать, гонясь за дешевой сенсацией, вышеперечисленные «писаки».

Мой дедушка был ярким представителем своего поколения молодых комсомольцев тридцатых годов.  Он никогда не считал себя каким-то особенным. В то время в основном все были такими, как он. Всю свою жизнь он гордился тем, что является участником ледового перехода и первостроителем нашего города. И уже, будучи тяжелобольным раком, чувствуя близкую кончину, он прилетел в Комсомольск с Украины, чтобы здесь его похоронили в любимом городе его комсомольской юности. Рассказать в коротком очерке о жизни человека невозможно. Жизнь каждого многогранна и сложна. Мне хотелось рассказать о тех событиях, которые ярко запечатлела память моего деда - Петра Лаврентьевича Козарез, о которых он поведал мне и выделить эпизоды, которые раскрывают его как человека с большой буквы.

Родился Петр Лаврентьевич Козарез на Украине в городе Первомайске, Одесской области.

- Все перевидал, помню даже, как банды в наших краях хозяйничали. Мальчишками мы подкрадывались к бандитам и подсматривали за ними, т.к. они были очень разодетыми - в шитых золотом нарядах, кони были  с золочеными упряжками и в красивых попонах. Нагайки были плетенными с тяжелыми металлическими набалдашниками, вплетенными на концах. Оружие было резным, очень красивым и интересным. Видел, как бандиты издевались над евреями, заставляя их плясать, стреляя им под ноги и прикрикивая: «Танцуйте, жиды!», а потом, когда у них не оставалось сил подпрыгивать их убивали. Меня, между прочим, чуть было не зарезали -  я картавил, и бандиты приняли меня за еврея. Спас сосед, который был в банде, он меня узнал и заступился за меня, тогда меня хлестанули нагайкой со всей силы и со словами: «Пускай говорить учится» отпустили. Две недели потом все заживало, - рассказывал мне дедушка о своем нелегком прошлом, когда мы смотрели с ним по телевизору фильм «Свадьба в Малиновке».

В детстве был беспризорником, мыкался по белому свету. В то время на Украине был голод. И все мальчишки мечтали поехать в теплые края, где даже на улицах растут мандарины. И он сбежал из дома и скитался, беспризорничал по поездам. Когда гражданская война кончилась, кочевал с такими же, мальчишками, зарабатывал на пропитание торговлей газетами. Потом обратил на него внимание комсомол, оторвал от блатных ребятишек.

В 1919г., когда мальчику исполнилось 9 лет, в бою с белогвардейцами погиб отец. Осталось с матерью шестеро. Время было трудное, голодное. Чтобы сохранить детей, отдала мать старших сыновей на воспитание в детскую колонию к Макаренко.

- Будут учиться - хорошими людьми вырастут, - говорили соседи.

В 1928г. ЦК ВЛКСМ объявил набор молодежи на шахты Донбасса. Стране был нужен уголь. В колонии формировались комсомольские отряды. Козарез осаждал комитетчиков: - Возьмите, я сильный.

- Кроме силы еще идейная убежденность нужна, - отмахивался секретарь. – Мы комсомольцев призываем.

Увидев смятение в лице парня, в разговор вмешался представитель министерства.

- Не руби с плеча, секретарь. Пусть едет. В комсомол мы его в дороге примем.

В конце 1928г. эшелон прибыл в Донбасс. В 1929 году дедушка стал комсомольцем и начал работать на шахте – был там и коногоном, и слесарем. Группу комсомольцев направили на шахту «9 Капитальная» Буденовского рудоуправления. Шахтенка была небольшая, пыльная грохочущая эстакада, за копром террикон, из которого вырывались по ночам розовые языки пламени. Разместили комсомольцев в общежитии. Вечером пришли представители шахтного комитета.

- Хлопцы, вы на вид крепкие, - сказал парторг. – Кто в шахте работать собирается, пусть о ней всю правду знает. Чтоб без обмана.

По рудникам уже ползали страшные слухи о подземных обвалах. Вечером в поселке пели грустную песню: - А молодого коногона везут с разбитой головой.

- Меня в шахту направьте,- заявил Козарез. На выборке породы и женщины работать могут.
- Я тоже в шахту,- поддержал его земляк Иван Леченя.

Работа оказалась тяжелой. К тому же на рудниках были белогвардейские прихвостни. Они стремились запугать молодежь, обескровив Советскую власть, лишив ее топлива. Незримая рука подпиливала стойки крепи. В лавах вспыхивали пожары. Песней о молодом коногоне провожали комсомольцы своих товарищей в последнюю дорогу.

Козарез работал слесарем по обслуживанию конвейера. По рештакам черной искрящейся лентой двигался уголь. Обслужив конвейер, Петр брался за обушок.

Зима в тот год была сухая, ветреная. Леченя тосковал о мягких ветрах Первомайска, белых акациях и бархатных озерах.

- Ты вечно в бегах,- говорил он другу.- Откуда у тебя силы берутся?
- Силой меня питает комсомол, - отвечал Петр.

На отчетно-выборном собрании шахты Петра Козарез избрали в состав бюро. Секретарем был выбран Володя Алтаев.

Во второй половине марта на степных проталинах появилась травка. Мягко засинело небо. Ночью Козарез и Леченю вызвали на работу. Вышел из строя конвейер. Переодевшись, они спустились в шахту. Шли по низкому ощетинившемуся пережимами штреку. Под ногами хлюпала вода. Они проходили под пережимом, когда на каску Козарез посыпались мелкие камешки. Нужно было уходить, но Леченя шел позади, и Петр остановился, торопя товарища. Кровля рухнула как-то сразу. Взвизгнули, брызнув щепой, сухие стойки крепи.

Петр не видел, как хоронили его товарища Ивана Леченю. Два месяца он находился в больнице. А когда вышел, Алтаев сказал:- Работать будешь в сберкассе. Если, конечно, не сбежишь. Петр принимал и выдавал деньги. В пыльное окно заглядывало жаркое июньское солнце. Вечерами в степи трещали кузнечики, ветер приносил с террикона запах серы. Мимо окон сберкассы проходили черные от угольной пыли горняки.

Через полтора месяца Петр, закрыв сберкассу, явился к начальнику шахты:

- Я приехал уголь добывать, а не деньги считать, - сухо сказал он.

Начальник пригласил парторга. Узнав требования Козарез, вернуть его на шахту, тот сказал:

- Это ты правильно решил, по-комсомольски. Сейчас как никогда нам нужна поддержка со стороны вот таких пострадавших комсомольцев. Враги сеют смуту среди молодежи. Люди уходят.

В августе шахтный комитет принял решение направить П.Л.Козарез в Московский горный институт.

В Москве на втором году учебы произошло событие, резко изменившее его жизнь. Учебу в институте Петр совмещал с занятиями в автодорожной школе. Там он подружился с Владимиром Салынским. Владимир сначала гордился дружбой с посланцем героического Донбасса. Он познакомил Петра со своей девушкой, которая в первый же вечер предложила ему дружбу. Салынского это обидело. Собрав парней, они подстерегли П.Л.Козарез в мрачном дворе заброшенного дома.

- Или ты откажешься от дружбы с Валентиной, или мы заставим тебя сделать это, -заявил Салынский.
- Я от друзей не отказываюсь, - ответил Петр.

Завязалась драка, после которой Салынский явился к декану. Лицо у него было распухшее, с синевою под глазами.

На собрании Козарез скрыл настоящую причину драки. Не сказал он и того, что Салынский был не один. Предложение декана исключить его из института поддержали. Дело передали на рассмотрение Московского комсомола.

Узнав от Салынского об исключении Петра из института, Валентина пришла в комитет. После долгих дебатов о чести комсомольца, комитет оправдал П.Л.Козарез и удовлетворил его просьбу, направив в Сандовский район для укрепления комсомольской организации.

Положение в районе было тревожное. Секретарей комсомольских ячеек запугивали, подстерегали в темных углах, избивали и убивали. Молодежь тянулась к кулацким сынкам.

И вот приехал Петр Козарез в село Юрьево. Обговорили план действий с партийной организацией. Вечером в клубе собрали комсомолию.

Рассказал Козарез о своих друзьях – комсомольцах Донбасса, о гибели Ивана Лечени. Всякое было. И подкарауливали, запугивали и обстреливали из засады кулаки.

В конце лета 1933г. центральная газета поместила статью о хорошей организации комсомольской работы в Сандовском районе, а через месяц Петра призвали в армию.

В 1933г. по тревоге была поднята военно-строительная бригада, в которой служил Петр, погружена в вагоны. И вот он, Дальний Восток.

Командиры приметили Петра - веселого, общительного крепыша - еще в дороге. Он был назначен старшим по поезду. А потом его избрали комсоргом роты.

В Хабаровске молодым воинам объяснили, что за несколько сотен километров вниз по течению Амура заложен новый город, что строители испытывают большие трудности: не хватает людей, техники, продовольствия, а темпы строительства снизить никак нельзя. Комсомол несет ответственность за новостройку. Словом надо идти на помощь сейчас, немедленно.

Это было 26 декабря 1933г. Ранним утром батальон первой военно-строительной бригады, в которой служил дедушка, встал на лыжи и начал свой путь по Амурскому льду. Большинство бойцов батальона – молодежь, призванная из центральных областей России, еще не знакомая с суровым климатом Дальнего Востока. Но главное трудовую закалку многие из них уже прошли. Среди парней было немало квалифицированных рабочих – слесарей, трактористов, штукатуров. На каждом огромный груз.

Одеты были хорошо в добротные полушубки, ватные брюки, на ногах -  валенки с теплыми портянками, на голове – знаменитые буденовки с шерстяным подшлемником, полностью закрывающие лицо, для рта и глаз были проделаны специальные отверстия. Соответствовала сложным условиям длительного перехода и выкладка каждого бойца: винтовка, противогаз, патронташ, саперная лопатка и две скатки. Через плечо – скатка шинели и ватной фуфайки, через другое – скатка чехол для матраца, одеяло и два комплекта постельного белья. В вещмешке – кирзовые сапоги, хлопчатобумажный костюм, пара белья, трехдневный неприкосновенный запас продуктов и другое нехитрое солдатское имущество. Каждой роте выдали по два пулемета «Дегтярев» и один пулемет «Максим». Мы их несли поочередно.

В день выхода по Амуру дул сильный ветер. А вскоре погода и вовсе испортилась – поднялась пурга. Не успеешь вытащить ноги из снега, а следы мгновенно заметает. Командир батальона Платухин приказал расстроить ряды и идти гуськом, друг за другом. Вперед вышли наиболее сильные бойцы, которым предстояло прокладывать дорогу товарищам.

Дороги на Амуре не было. Реку занесло снегом, кругом – куда ни кинь взгляд – громоздились торосы. Менее закаленные и выносливые стали терять сознание и падать в снег. Командование батальона собрало коммунистов и комсомольцев на совет. Решили оказать им помощь и взять часть их имущества на себя. Первые показали пример Николай Салов, Григорий Орлов, Владимир Лоншаков, Николай Зайцев, Михаил Лапин, Василий Хомяков, Борис Михайлов, Константин Меркулов и другие красноармейцы.

- Тут было всякое и трудное и радостное. В поход идти никто не боялся, все были в радостном настроении, но, по правде сказать, когда начинался марш, мы себе еще не представляли, каким трудным он будет, - рассказывал мне дедушка Петя. - Помню, на первом же переходе с непривычки  упал  в обморок боец Михаил Баберцев. Этого от него никто не ожидал, — на вид он был очень здоровым.  Я натер ему лицо  снегом,  привел в чувство, - пошли дальше.   Падали и другие. Были   и   такие   случаи - заплачет: значит,  ему стало невыносимо трудно.

Когда добирались до села, многие, войдя в избу, сразу же ложились на пол и засыпали, даже не раздеваясь. А ведь их надо было до сна накормить – иначе человек слабеет. Что же я делал? Брал на походной кухне котелок с горячими щами, приносил в избу, ставил на пол и будил ребят. Дам бойцу ложки две щей, он разохотится на еду, а я ему говорю: «Вставай, иди к кухне за ужином». И бужу другого. Вот так и обеспечивал кормление людей.

Мне тоже трудно было. Надо тебе сказать, что, когда я работал в шахте, у меня была порушена одна нога — случился обвал, им засыпало. С тех пор она у меня малость волочится и идти мне от этого было нелегко. Но что поделаешь, я ведь был секретарем комсомольской организации  и надо было показывать пример.

Между прочим, поход наш был с точки зрения интереса выдающимся. Я первый раз в жизни видел такую могучую, хоть и замерзшую реку, такие сопки, такие селения. Особенно любопытны были наши ночевки в нанайских селах. Меня удивило: сидит бабушка курит трубку и дает покурить мальчишке. В фанзе - нары, сильно пахнет рыбой. Там же я в первый раз в жизни увидел, как люди на собаках ездят и что рыси дом стерегут, вместо собак.

В общем, было много интересного и удивительного на этом пути. Многое так поражало, что мы и о нашей смертельной усталости забывали.

Ежедневно солдаты проходили более 40 км. Люди очень уставали, но ничего не могло остановить их – ни сорокоградусные морозы, ни снежные бури, они упорно продвигались к своей цели.

Вперед послали группу квартирьеров. Она должна была в селах, которые будут встречаться на пути по Амуру, готовить для солдат помещения, продовольствие. В эту группу подобрали наиболее выносливых, крепких. Вошел в нее и Петр Козарез. Здесь уж были его знакомые – политрук Зиненко и шофер Владимир Лоншаков.

Зима выдалась на редкость снежная. А села по Амуру встречались очень редко. Поэтому каждый переход был настоящим испытанием духовной и физической силы солдат. Выходили обычно рано утром, задолго до рассвета(в 5ч). Шли весь день, делая короткие привалы, чтобы не остыть. Вот уже и ночь опускается, а желанных огоньков все нет и нет. Силы на исходе. Растянувшуюся колонну обгоняет на лошади командир батальона и исчезает где-то далеко впереди. Но вот показался, наконец, долгожданный огонек. Повеселели бойцы, сил будто прибыло. Идут, идут, а огонек не приближается. После узнали, что светил фонарем командир. Поздно совсем обессиленная колонна втягивается в село.

- Жители амурских сел встречали нас приветливо. К приходу бойцов избы всегда были натоплены. Здесь тепло, отдых, горячий ужин, - вспоминал дедушка. - Позаботились квартирьеры. Войдя в помещение, мы, часто даже не притрагиваясь к еде, сразу засыпали. И лишь после двух-трех часов отдыха ужинали. В Елабуге меня вызвал командир и сообщил, что я включен в команду квартирьеров. В нее, кроме меня вошли, Борис Михайлов, Константин Меркулов. Командиром назначили ротного политрука Зинченко.

Когда батальон засыпает, квартирьеры ночью снова отправляются в путь, чтобы проложить дорогу товарищам.

Дорогу от Елабуги до Комсомольска дедушка прошел с командой квартирьеров. Ледовый переход занял всего три дневки. Все было на этом пути. Путь был не из легких. В Елабуге местные жители посоветовали им для сокращения расстояния пройти напрямик через сопки. Пройдя километров десять-пятнадцать, при спуске с очередной сопки, они свалились в заснеженное ущелье. Оказались в пятиметровой снежной яме. Снег был повсюду, сыпался со всех сторон, проваливался под руками и ногами. Они думали, что он их похоронит в этом ущелье. Часов пять пришлось отважным квартирьерам бороться со снежными лавами и выкарабкиваться наверх, пока с помощью ремней они, наконец, не выбрались из западни. Квартирьеры попали в такие снежные заносы, что не выиграли время, а сил потратили немало, выбираясь из снежного плена. Зато здесь заядлые охотники отвели душу – убили изюбра.

Подстерегали опасности и на Амуре. По чистой случайности командир угодил в припорошенную снегом прорубь. Спасая его дедушка с друзьями вымокли так, что дальше двигаться не могли. Пришлось развести костер, обсушиться и снова идти вперед. К концу пути красноармейцы были уже не теми малоопытными юнцами как раньше, у них за плечами лежали сотни километров. Теперь уже никто не отставал от основной колонны. Последний переход от Вознесеновки до Комсомольска воины совершили за один день. Село Пермское заметили издалека. Оно светилось множеством огней. Здесь уже во всю действовали строители комсомольского призыва 1932г.  В Комсомольске ребят встретили очень тепло. Радостной была встреча. После короткого митинга бойцов повели в казармы, специально построенные для вновь прибывших.

Весной 1934г. в клубе «Ударник» состоялось собрание актива первой военно-строительной бригады. На нем подводили итоги ледового перехода. Нарком обороны К.Е.Ворошилов, приказ которого зачитали на собрании актива, поздравил участников ледового перехода с его успешным окончанием, многим объявил благодарность, а наиболее отличившихся наградил подарками. Дедушка получил серебряный портсигар с надписью: «От наркома К.Е.Ворошилова участнику ледового перехода П.Л.Козарез» и двести пятьдесят рублей денег. - Эта награда обязывала меня ко многому и я постарался оправдать ее, - с гордостью в голосе говорил мне дедушка.

В своей книге «Начало города» Ю.Жуков упоминал о П.Л.Козарез и поместил в нее его стихи, которые мой дедушка написал на память об этом снежном марше. В поэзии, и в грамоте он был не слишком силен (потом грамматические ошибки в его стихах всегда исправляла бабушка Шура). Но написал от всей души – то, что думал и чувствовал.. Вот эта строки, - без всякой правки как документ того времени:
 
Я помню тридцать третий годик –
Он был трудным нам всем, новичкам,
Когда нас  поезд из  Ярославля
Вез на Хабаровск по путям,    
Вот и Хабаровск — в горах и сопках,
вот  и  широкий мерзлый Амур.
Вся часть весела и здорова,
Хоть бы один был кто хмур!
На площадь вышли мы повзводно.
Комбриг наш  вышел  на парад.
И всем  бойцам  баталиона
Сказал: «Серьезный переход!
Вы все ударники заводов,
С родных колхозных Вы полей.
Четыре сотни километров
Мы перейдем за несколько дней!»
И вот в походе, по Амуру.
Прошли семнадцатый километр,
Стал виден деревенский дым.
Мы радостно туда смотрели,
Где дым из труб клубком валил.
Нас крестьяне там приняли,
В знак дружбы чаем напоив.
Мы отдохнули там немного.
Опять мы в путь свой собрались.
И через десять километров
В другую деревню добрались.
Там нас застала ночь сурова.
С усталостью легли мы спать.
А утром в сумерках преддневных
Пошли задачу выполнять.
Так проходили мы Амуром-
В пургу, в метель, в суровы дни.
И снег в колено нам был не страшен –
Вперед комбат мы все за ним.
«Эй, шире шаг! Давай дружнее!
Мы в Комсомольск скорей хотим!»
Вот Комсомольск. Гудят машины.
Кой-где мелькают огоньки.
Я встретил признак нашей стройки.
И…беспорядок на пути.
Кирпич дорогу покрывает,
Трактор без гусениц стоит.
А лес – тот лес, из чего мы строим,-
Где только здесь он не лежит!
Теперь не то. У нас теперь порядок.
Он есть и будет у нас всегда.
Страна Советов любит порядок.
А без порядка - никуда…
 
В стихотворении нет ни тени недовольства трудностями этого неслыханного перехода, ни единой жалобы на эти трудности. И, когда снежный марш, наконец, заканчивается, боец думает не о том, что вот сейчас можно будет войти под кровлю тепло натопленного барака, согреться и уснуть. Нет, он оглядывается по сторонам хозяйским взором и с негодованием отмечает признаки чьей-то неряшливости: на дороге рассыпан битый кирпич, разбросан «тот лес, из чего мы строим», а «трактор без гусениц стоит». Вот каков автопортрет молодого человека тридцатых годов!

Дедушка Петя рассказывал о том, как он и его приятель Витька Куртов - оба по специальности шоферы - назавтра же после перехода в Комсомольск начали хлопотать о машине для работы.

- Закончился поход, надо начинать работу. Шофер, понятно, интересуется - хорошую машину себе отхватить. Пошли в гараж. Заведующий показывает на какую-то снежную гору на улице и говорит: «Вот откопайте тут себе машину и будете на ней ездить». Оказывается, под этим сугробом грузовик! Мы его полдня откапывали. Видим - шасси новое, мотор и кузов - ничего себе, а в радиаторе какой-то кол торчит - кто-то аварию сделал. Начали ремонтировать. И вскоре стали на этой машине ездить.

Отдыхать отряду долго не пришлось. Буквально на следующий день бойцы были распределены по специализированным ротам. Среди вновь прибывших были плотники, каменщики, бетонщики, механизаторы. С первого же дня прибытия в город солдаты включились в активную работу. С друзьями В.Пуртевым, С.Брагиным и В.Лоншаковым дедушка Петя попал в автоколонну треста «Дальгипротранс».

Перевозили они из Хабаровска продукты и оборудование для строящейся электростанции на старых машинах АМО-3 и ЗИС-5 с деревянными кабинами, без отопления и обогрева стекол. Рейсы были поистине героическими, требовали недюжинной силы и мужества.

Несколько тысяч бойцов и командиров военно-строительных частей явились для стройки прекрасным пополнением. Темпы работы ускорились. Военные строители выделялись дисциплиной, организованностью, сплоченностью. Начинался самый ответственный этап строительства -  сооружение заводских корпусов.

Прошло более 78 лет с того героического перехода. Крепкой была «закваска» у участников ледового перехода.

Затем Петр Лаврентьевич Козарез и Владимир Михайлович Лоншаков работали в одной организации: сначала в гараже «Дальпромстроя», а потом в транспортном цехе Амурского судостроительного завода. В 1938г. Петр Лаврентьевич работал механиком, а потом мастером в гараже. «Жизнь прожить – не поле перейти», - гласит старинная русская пословица. Да, все было на жизненном пути первостроителей. Были трудности, лишения, были радости побед. У Петра Лаврентьевича хорошая семья. Жена - Афонина Александра Петровна, сыновья Александр и Владимир Козарез. Александра приехала в Комсомольск после окончания учебы в техникуме и там встретила свою судьбу – Петра. В 1936г. они сыграли комсомольскую свадьбу.

Они познакомились на строительстве нашего города и через всю свою нелегкую, насыщенную разными событиями жизнь пронесли любовь, уважение и нежность друг к другу. Жили они душа в душу и до самой смерти называли друг друга ласковыми именами: Петенька и Шуренька, Шурок.

 Когда моя мама вышла замуж за моего отца Владимира – их сына и вошла в семью Козарез, по ее словам, она долго ждала, когда же наконец они перестанут «кривляться», «сюсюкать» друг с другом, для нее было необычно, что в таком солидном возрасте люди так бережно и нежно относятся друг к другу, как будто они только, что поженились, она думала, что они претворяются, чтобы произвести приятное впечатление на невестку, но потом поняла, что все это искренне и это обычное их поведение, так принято в семье. Потому, что дедушка Петя и бабушка Шура искренне любили и уважали друг друга. В 1986г. они отпраздновали свою золотую свадьбу в кругу любящих детей и внуков, друзей. И до самой смерти были вместе. В наше время редко встретишь такую любовь. На фотографиях видно, как они счастливы друг с другом и в молодости, когда были комсомольцами и в старости, когда стали пенсионерами. Их лица светятся счастьем и любовью, душевной чистотой.  Они не «строили любовь», как сейчас принято говорить, а просто нежно, чисто, искренне любили друг друга и уважали друг друга…


Автомобилисты жили на колесах. Стройке требовались материалы, продукты питания. Лица шоферов потемнели от недосыпания и жестких ветров. Часто случались поломки в дороге. Ремонтировали машины при большом морозе. Нередко в пути заставала пурга.

- А однажды на середине трассы от Хабаровска нас настиг буран. Вмиг вся колонна оказалась под снегом. В течение трех суток мы ждали трактор. Чтобы совсем не замерзнуть, расчистили на льду площадку, на ней бегали и катались. Импровизированным катком командовал ехавший с нами главный инженер стройки, человек решительный и требовательный. Думается, что лишь благодаря его действиям, сильной воле у нас все обошлось благополучно. Когда мы увидели огни трактора, ликование охватило нас, - вспоминал дедушка.

Зимой следующего года на стройку направили сто тракторов. В бараках заговорили о ледянке. Зима в этом году стояла суровая. Погожие дни сменялись затяжными буранами. К утру на подоконниках вырастали холмики снега.

Трактора не дошли до стройки. Перед выходом из центра кто-то вывел наружу масляные трубки, которые в первую же ночь порвал мороз.

- Вся надежда на автоколонны, - сказал начальник. – Нужно пробиваться в центр, получить и заменить на тракторах трубки. Ледянка сможет существовать, если на линии будут дежурить тракторы.

Козарез это сообщение обрадовало. Он слышал от шоферов рассказы о минувшей голодной зиме, о цинге, о людях, которые падая от голода и усталости, продолжали трудиться.

Первая боевая автоколонна вышла в рейс на рассвете. Небо над сопками розовато-бледнело, на снегу лежали густые фиолетовые тени. Вел колонну Василий Полевой. За его машиной шел грузовик Козарез и Брагина. Следом ехали шоферы Виктор Пуртов, Максим Костин, Владимир Лоншаков, Иван Молчанов и Иван Ткачев.

На трудных участках пути, когда из обмороженных рук выпадала лопата, а слезы от ветра застывали на щеках острыми кристалликами, Козарез вспоминал своего друга Ивана Леченю. Подпиленная крепь забоев, пожары, замороженные трубки тракторов – все это делалось для того, чтобы сломить дух комсомолии, подорвать силы социалистического государства. Смерть Ивана Лечени зажгла в сердце Петра жгучую ненависть к врагам революции. Каждое содеянное врагами зло удваивало силы комсомольцев и жажду победы.

За рулем сидел Брагин, Козарез дремал, откинув голову на спинку сидения. Ночь была лунной. Дым от машин бледными пластами лежал на холодном мраморе торосов. Полевой остановил колонну. Справа возвышался обледенелый остров, слева - сопка. Дорогу преграждала гряда торосов.

- Будем пробиваться, - сказал он.

Лед был крепок, как металл. Удары кирки в руках Козарез отдавались во всем теле и звенели музыкальным эхом в бледном облаке обледенелого острова.

Об этом рейсе можно было написать книгу. Это была бы книга о мужестве и крепкой дружбе людей труда. А сколько таких героических рейсов совершали шоферы в ту суровую зиму!

Весной, когда лед на реке потемнел от яркого, бьющего в глаза солнца, добровольцам предложили совершить последний рейс по ледянке, т.к. на стройке иссякли запасы бензина.

В рейс отправились Петр Козарез, Иван Ткачев, Михаил Тарлинский, Александр Гаврилюк. Выехали ночью, когда мороз сковал на ледянке лужи. Шли на предельной скорости, чтобы не провалиться в воду. К обеду въехали в город. Приветствуя шоферов, такелажник снял шапку.

- Ехать за бензином по реке, на которой не сегодня-завтра тронется лед? Это безумие или героизм? – спросил он, и голос его дрогнул, по щеке скатилась слеза.

На середине пути лед под машиной Козарез дрогнул и раскололся. Несколько метров грузовик шел по инерции, разбрасывая в стороны гигантские водяные крылья. Кабина наполнилась водой и паром. Распахнув дверцу, Козарез хотел выпрыгнуть, но ощущение опоры под колесами остановило его. Подбежали Ткачев и Тарлинский.

- Верхний слой был ложным, - облегченно вздохнув сказал Тарлинский. – Повезло тебе, Петр. Мы попытаемся объехать лужу и подать тебе буксир.

Несколько суток добирались домой смельчаки. Мокрые, с посиневшими от холода лицами вошли они в натопленное помещение медпункта.

- Спиртику бы, погреться, - растягивая губы в вымученную улыбку, прохрипел Ткачев.

…Летом шоферы возили с карьера бутовый камень и песок. Работали на лесовозах…

В войну прекратились поставки запчастей для машин и жидкое топливо. Вместо этого на предприятие поступили чертежи на переоборудование машин под газогенераторы. Нужно было изготовить цилиндры для сжигания дров, систему отбора и охлаждения газа, произвести целый ряд изменений в системе питания автомобилей.

Шоферы невесело шутили: - Ездить на дровах…Мы шоферы, а не кочегары.

- Будем кочегарами, если это нужно для победы над врагом, - отвечал Козарез.

В гараже все помещения и бытовки были переоборудованы под ремонтные мастерские. Начальник гаража и механики трудились рядом со слесарями. Многие шоферы ушли на фронт. Каждому оставшемуся на заводе приходилось работать за двоих-троих. Ответственность за переоборудование автомобилей легла на плечи Тарлинского и Козарез.

День, когда первая газогенераторная машина вышла на линию, запомнился моему деду на всю жизнь. Выехал на ней Иван Ивлев. Окутанный белой дымкой грузовик пробежал по гаражу и остановился у выхода из ворот. Ивлев выскочил из кабины.

- К черту, - закричал он, кашляя и отмахиваясь от едкого дыма руками.- Это же душегубка…
- Душегубка не душегубка, а работать надо,- сказал ему дедушка.
- Сам работай, если надо.

Козарез сел в машину, сделал несколько кругов по гаражу. От газа першило в горле, слезились глаза.

- Приработается, - сказал Тарлинский, когда Козарез остановил машину. – Видишь, уже меньше дымит.
- Такую машину мошка за три километра облетать будет, - шутили шоферы.

Вскоре одна за другой вышли на линию машины Медведева, Гаврилюка, Костина, Брагина, Лоншакова, Самсонова, Волокитина, Блашкевича. Работали по двенадцать-четырнадцать часов. Пропахшие дымом, с черными от постоянного голода и недосыпания лицами приезжали шоферы на смену.

Если кто-нибудь из шоферов болел, за руль садился Козарез. Перевозил из цеха в цех заготовки, со слезами на глазах наблюдая за работой подростков и изможденных войной стариков.

В такие минуты особенно остро он испытывал гордость за свою Родину, за людей, отдающих последние силы борьбе с врагом своего Отечества.

Всегда с нежностью думал Петр о своей жене Александре. Они познакомились в 1936г. На стройку она приехала после окончания техникума. А через год у них родился сын Саша. Жизнь их была светлой и радостной как весеннее небо.

В первые дни войны был объявлен сбор средств в фонд обороны. В тот день, вернувшись с работы домой, жена сказала:

- Сдадим все. Мне ничего не нужно, пока идет война и умирают люди. Комната опустела. (они жили в шестиметровой комнате в коммунальной квартире)

Каждый день, слушая сводки информбюро, он отмечал на карте самое незначительное передвижение наших войск. По вечерам в квартире собирались люди, стояли перед картой молчаливо-суровые.

В 1942г. П.Л.Козарез подал заявление в партию.

- Фашисты уничтожают коммунистов, - писал он. – Пусть знают, что в нашей стране на место каждого убитого коммуниста встают двое живых.

Вскоре стали выходить из строя важнейшие детали машин, шкивы вентиляторов. Шоферы становились рационализаторами. Семен Брагин предложил оригинальный способ нарезки резьбы на футорках. Первая попытка изготовить шкив и лопасти винта потерпела неудачу. Отбалансировать шкивы в условиях завода не было возможности. Машину лихорадило. Вибрация рвала крепления, срезала болты, ломала, угрожая радиаторам, лопасти.

В ту ночь, когда с линии вернулся грузовик Александра Гаврилюка, П.Л.Козарез понял нужно что-то предпринять. Машины работают круглосуточно. Детали быстро изнашиваются. Запчастей до конца войны не будет, а чтобы война быстрее закончилась, машины должны работать. Несколько дней вынашивал мысль П.Л.Козарез точить шкивы на токарном станке, а лопасти штамповать. Он предложил чертеж штампа. Изготовленные по его предложению шкивы после усовершенствования помогли вернуть в строй машины.

В начале войны многие шоферы ушли на фронт. На Курской дуге погиб под фашистским танком Федор Огарков. Он ушел на фронт рядовым шофером, погиб командиром взвода. Узнали земляки и о подвиге Николая Иваненко, который вывел из окружения раненных и вынес документы дивизии.

Весна 1943г. пришла в город незаметно. Она удивляла старожилов странной смесью солнца и непогоды, заморозков и оттепелей. В начале мая на всех пустырях, парках, скверах города появились люди с лопатами. Они обрабатывали землю под огороды. В цехах раздавали огородникам семенной картофель.

 Дележом и выдачей картофеля занимались профсоюзные комитеты.

Хорошо запомнился Петру Лаврентьевичу солнечный день начала мая. Было тепло и ветрено. Выдавал картофель в транспортном цехе предцехкома Максим Васильевич Костин. На каждого работника и члена семьи была установлена норма. Уже наполнили свои мешки Лоншаков, Пономарев, Никулин. Подъехал на машине Ивлев.

- Иван торопится, - пошутил Михаил Моисеевич Тарлинский. – Боишься, не хватит?
- Весной один день - год кормит, сухо ответил Ивлев.

Получив картофель, он удивленно посмотрел на Костина.

- Это что, все?!
- Сколько едоков, столько и картофеля, - сказал Костин.- Проходи Ивлев, не задерживай людей.
- Нет, погоди,- багровея лицом, крикнул Ивлев. – Чем я хуже Лоншакова и Никулина. Работаю я так же как они, профвзносы вношу регулярно, а получать мне меньше? Дели поровну на каждого работника!
- Мы и делим поровну…Дети тоже есть хотят.
_ А мне до ваших детей дела нет, и профсоюзы ваши вот…- он вытащил и разорвал профсоюзный билет.
- Добавь ему на бедность из моего мешка, - предложил Тарлинский.

Шоферы зашумели.

- Горлохватов нечего поважать! Ему наши дети поперек горла стоят, профсоюзы ему не нужны, пусть сам о себе заботится.

Вскоре после этого случая Ивлев ушел из цеха, устроился шофером в таксопарке. Люди подобные Ивлеву оставляют тягостное впечатление, рассказывая, сокрушался дедушка. - Таких было немного. Основная масса осознавала сложность создавшегося в стране положения. Все силы отдавали люди работе.
Высокое чувство гордости за советского человека вызывали у дедушки воспоминания о друге Алексее Маресьеве – герое Советского Союза (они часто гостили друг у друга: дедушка с бабушкой в Москве у Маресьева, а он у них в Житомире на Украине) и мастере по ремонту машин Николае Медведеве.

 Шофер высшего класса, он отлично знал технику и основную тяжесть по ремонту взял на себя. Днем и ночью его видели в гараже. Задыхаясь от удушливых газов, с истощенным серым лицом выбегал он передохнуть на морозный воздух. П.Л.Козарез отправлял Медведева домой.

- Иди, Николай, отдыхай, я доделаю.

Дедушка шел к машине, а через несколько минут появлялся Медведев.

- Прошло, - улыбаясь нездоровой улыбкой, говорил он.
- Ты отдыхай… Загубишь ведь себя.
- На фронте гибнут тысячи и не жалуются. Когда все машины выйдут на линию, тогда и отдохну.

Но выходила на линию одна машина, возвращалась в гараж другая. Машины работали на износ и, пожалуй, не было такого дня, чтобы гараж пустовал. Все эти дни работал Медведев.

Он умер в 1944г. от туберкулеза. Уже будучи больным Николай не покидал своего рабочего поста.

Их было много, вот таких, беззаветно преданных делу своей Родины людей. Никто не слышал жалоб из уст болезненного и слабого здоровьем Александра Гаврилюка. Пошатываясь от голода и усталости, садились за руль пропахшие дымом шоферы: Иван Черных, Владимир Лоншаков, Максим Костин, Ефим Гоменюк, Петр Козарез, Антон Кузин, Леонид Резниченко, Иван Самсонов.

Наконец над городом прозвучало непередаваемо-радостное: - Победа!!! Победа!!! Победа!!!

- Победа, - шептали тысячи губ.

Это был день, когда ликование народа было ярче майского солнца. Это был день, когда в сердцах людей пробудилась от многолетней спячки живая человеческая радость. Дыхание весеннего ветра воспринималось как дыхание юности.

Нелегкими были первые послевоенные годы. Еще было голодно и холодно. Еще возвышались над кабинами газогенераторные бункера. Но радость созидательного труда прочно входила в каждый дом. В семье Петра Лаврентьевича родился второй сын Владимир.

С 1960 по 1964 гг. П.Л.Козарез избирался парторгом транспортного цеха. Эти годы памятны яркими событиями, имевшими большое значение для многих работников завода.

Центральный Комитет КПСС принял постановление разрешить жилищную проблему путем привлечения рабочих и служащих к индивидуальному строительству. Над застройщиками взяла шефство партийная организация транспортного цеха.

Участок, выделенный для строительства жилья, нужно было осушить от болот, проложить и заасфальтировать дорогу. Строительство дороги возглавил Геннадий Матвеевич Филатов. Заботы по индивидуальному строительству принял на себя и Петр Лаврентьевич.

С увеличением объема перевозок увеличился автопарк завода, но наличие техники не удовлетворяло не только общественного строительства, но и завода. Осушение грунта, засыпка дороги, все земляные работы были выполнены силами гаража. Рядом с дорогой росли домики. В этом проявился организаторский талант Г.М.Филатова. Петр Лаврентьевич осаждал дирекцию, требуя снабжения застройщиков строительными материалами. Приходил в цех рано утром, уходил ночью.

Трудовой стаж моего деда составляет более 40лет, тридцать пять, из которых он работал в Амурском судостроительном заводе. Был шофером, механиком гаража, техноруком, старшим мастером. Был он членом совета первостроителей предприятия, 12 лет подряд являлся членом партбюро цеха. 4 года его избирали парторгом цеха, четыре – профоргом. Был он членом лекторской группы цеха, внештатным лектором от совета первостроителей, членом городского совета автомобилистов, членом совета охраны природы. Являлся очень активным общественником. Люди всегда тянулись к нему и обращались за советом.

Очень показателен такой случай из жизни моего деда. Вечером он возвращался со своей супругой домой из гостей. И тут на них напали хулиганы. Дедушка не задумываясь вступил с ними в схватку. В руке одного бандита сверкнул нож. Дед краем глаза заметил, как в лунном свете блеснуло лезвие. Бандит с ожесточением кинулся на моего деда, стараясь вонзить в него свой нож, но дедушка, увернувшись от смертельного удара, как успел, одной рукой схватился прямо за лезвие ножа и кулаком свободной руки сбил нападавшего с ног. С тех пор на всю жизнь на ладони моего деда остались шрамы – напоминания о том событии.

В ту лунную ночь П.Л.Козарез задержал обидчиков. Состоялся суд. На суде дед всячески защищал своих обидчиков и просил не судить их, а понять, пожалеть и отдать их ему на поруки – на перевоспитание. Судья возмущался: «Петр Лаврентьевич, как же так, они же могли Вас убить и оставить ваших детей сиротами!»

Но дед был не преклонен и все равно убедил суд, тогда ему передали на перевоспитание этих хулиганов. Прошли годы эти парни стали работать на заводе, завели семьи… Когда хоронили моего деда я заметила двоих незнакомых мне мужчин, которые горючими слезами плакали навзрыд, как будто мой дед был им самым дорогим человеком на свете. Я подошла к бабушке и тихо спросила: - Кто они и кем приходятся моему деду. Она мне ответила, что это те самые бандиты, которых мой дед спас от тюрьмы и перевоспитал.

Двери дома дедушки во все времена были широко открыты для всех. Люди всегда к нему обращались за советом или помощью, и он всегда всем помогал. Его уважали и любили. А какой он был шутник и балагур! Какие праздники устраивал нам. Наряжался в разные костюмы, которые сооружал тут же из подручных вещей (и ничего, что дед мороз был в махровом, полосатом банном халате и с черной бородой из мочалки – это был самый лучший дед мороз в моей жизни), показывал фокусы, читал свои стихи и стихотворения Шевченко, Есенина и Комарова (его любимых поэтов), пел веселые народные украинские и другие песни (Любимой песней у него была песня: «Ревет и стонет Днепр широкий»). Какие душевные, пышные, румяные пироги с грибами и картошкой пек, размером с его ладонь! (пироги не семечки должны быть большими - чтобы сразу наесться одним пирогом, - говорил дедушка хитро подмигивая веселым глазом). Он умел своей шуткой или добрым, мудрым словом любой хмурый день превратить в радостный, солнечный.

На 9 мая в гостях у дедушки собирались все его друзья ветераны войны и труда, вспоминали минувшие дни, своих товарищей, хором пели душевные песни своей молодости и шли с цветами к мемориалу погибшим воинам на набережную Амура. В такие дни меня всегда переполняла гордость, что я иду по городу с такими геройскими людьми. Дедушка заметив как меня распирает гордость смеялся и шутил надо мной.

Вот таким настоящим человеком был мой дедушка Петр Лаврентьевич Козарез – представитель своего нелегкого времени. Таким он остался в моей памяти, памяти близких, друзей, просто окружавших его людей и вашей памяти, уважаемые читатели…В конце повествования хочу привести слова моего деда /из его статьи «Сквозь пургу и торосы»/:

Несмотря на трудности и лишения, среди нас комсомольцев тридцатых, было мало нытиков, у нас было высокое чувство ответственности, мы знали свою цель и старались приблизить ее. И мы сделали это – построили наш город, возвели корпуса завода и отдали ему большую часть своей жизни. Мы построили город в тайге - мы автограф вам свой написали.»/П.Л.Козарез/

Наш город достоин того, чтобы им гордились мы и наши потомки. Комсомольск-на-Амуре – город возвышенной и романтической истории. Сбылись мечты первостроителей, которые закладывали первые заводы в непроходимой тайге. Сегодня Комсомольск – это прежде всего промышленный потенциал края и России. Он является по объемам выпуска самым крупным промышленным центром Дальнего Востока и Забайкалья. Наиболее развиты в городе – машиностроение и металлообработка (самолетостроение и судостроение), черная металлургия, энергетика, нефтеперерабатывающая промышленность, легкая промышленность, лесная, пищеперерабатывающая, большим потенциалом обладает строительный комплекс города. В настоящее время в Комсомольске-на-Амуре работают более сорока предприятий, выпускающие изделия на уровне мировых стандартов, на которых работают высококвалифицированные кадры.

 Нам выпало счастье жить в легендарном городе юности, ставшем символом мужества и героизма. Пусть и дальше каждый из нас вносит весомый вклад в его развитие и процветание, продолжая славные традиции первостроителей – комсомольцев тридцатых годов.
 

2011г. Зельцена (Козарез) Н.В.